Если закрыться на несколько дней наедине с собой в квартире или доме,
можно вычленить из повседневной суеты,
какие потребности тебе действительно важны.
Не так уж важно каждый день пить кофе где-то,
Или использовать парфюм, когда раздета,
отличный способ вновь найти свой запах, дома,
Понять, как плохо ты сама с собой знакома.
Увидеть буквально, как сладкая истома потягиваясь на кресле щурится глядя на полуденное солнце,
И ждёт.. нет, и не ждёт. Ничего.
Не ждёт, когда что-то начнется.
Когда жизнь начнется.
Уверенность в завтрашнем дне покачнется,
конечно,
Но на нее столько чужого трепья было навешано,
Теперь все стечет, как вода вешняя
И откроется ногая истина.
Будет больно.
Как в лоб выстрелом накроют мысли
И зальет глаза кровью потерянного зря времени.
И придет осознание, что не обязательно относить себя к какому-то племени.
Сколько их одних только мечт когда-то было намечено, но не поставлено
на ноги,
А сколько зарыто намерено.
Сейчас я уже ни в чем не уверена.
Просто охватываю взглядом рассеянным жизнь свою и пью чай с молоком размеренно.
Все на оборот, чай с молоком, американо с лимоном.
Когда я последний раз касалась клавиш, уже и не вспомню..
Листья падая свои 32 фуэте выкручивают,
А я смотрю как тает закат в весенние лужи по такому случаю.
В 27 я впервые увидела свои повзрослевшие руки
Те, о которых грезила, смотря на преподавателя на парах истории
от скуки.
И вот я мчусь из одного города в другой на бешеной скорости
А ведь мне уже было 7,
когда мама была в моем возрасте.
И я безукоризненно верила в её авторитет (представляете?)
Наивно считая, что умнее её на целом свете нет!
На любой волнующий меня вопрос у нее был ответ
И у меня всегда был горячий обед.
А я что?
Смогла бы я сейчас так?
(Спойлер: Ответ нет)
А я выступаю на публике.
У психолога в еженедельной рубрике разбираю кто друг, кто враг.
О таком ли тебе Катя мечталось?
Куда подевалась твоя хваленая храбрость?
Каково это, когда ты в чужих глазах читаешь свою усталость?
Видишь как мало искры от тебя осталось.
Когда первые страницы уже пылают другими румяными лицами.
Я смотрю в зеркало и пытаюсь разглядеть там свои амбиции.
И я не буду искать себе оправдания,
Просто я не ожидала,
что именно мне доведется заметить
свое увядание.

2024 г.

«я тебя священную не встречу»
Я тебя священную не встречу.
Обойду специально стороной.
Образ твой в сознании изувечу,
И покрою белой пеленой.

И не то, чтоб ты меня обидела..
Уничтожила и глаз не повела!
Я хочу лишь, чтоб меня ты ненавидела,
Только, чтобы рядом не прошла!

Обещаю не любить тебя, красивую,
И тебе подобных никогда,
Оставайтеся вдвоём вы, со своею силою,
Силой погубившею года!

Спрячусь в пустыне, меж дюн,
Если надо, буду жечь полынь,
Но к тебе не приближусь ни на дюйм,
Хоть в дерево меня кинь!

Глянула резко. Остынь!
На вот, на плечи накинь шарф мой,
здесь тянет с окна.
Глянул на время.
Пятнадцать минут, как наступила весна.

2020 г.

Когда всё славно и нет причины думать о плохом,
Есть в жизни место поразмышлять о чём-нибудь другом,
кроме разбитых надежд и чьей-то пролитой кровИ.
Например о том как глухонемые признаются в любви.
Тут, слава богу,
не спрячешься за красотой слога.
Какую музыку слышат они?
Как засыпают без телевизора болтовни?
Чьим голосом про себя книги читают?
Как интонацию различают?
Чем заменяют под ногами хруст первого снега?
И успокаивающий шум рыдающего неба?
Крик ребёнка слышат как во сне?
Они что всегда сами с собой наедине?
Как это быть всегда в тишине?
И есть ли там кто-то ещё на их луне?
А знаете, я думаю, живётся им славно, вполне.
Им грубый сарказм за спиной не знаком,
Они живут и наслаждаются своим языком
Безликие танцы танцуя,
К пустым словам не ревнуя.
Они не слышат осуждающий шёпот людей случайных,
Не добивают себя грустными песнями в минуты отчаяния.
Не кривят лица от скрежета вилки по стеклу,
Их не будит дрель за стеной по утру.
Они никогда не получат в подарок на свадьбу ужасный рэп от друзей,
У них не течет кровь из ушей в караоке от не умеющих петь людей!
Не распутывая наушники они сохраняют свои нервные клетки,
И их не раздражают гремящие в карманах монетки.
И вообще, мне кажется они умеют очень талантливо признаваться в любви.
Прекрасно. Без лишних слов, касаясь лишь взглядом.
Их тела и глаза отважно кричат:
«Просто чувствуй, я рядом».

2022 г.

Нежнее нежного
Лицо твоё,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое —
От неизбежного.
От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.

Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки нынче - вороны!

Я глупая,
а ты ?
умен?
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"

И слезы ей - вода, и кровь -
Вода,- в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Вчера еще - в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала - копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать",- ответствуют.

Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?

Всё ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.

Самo -
что дерево трясти? -
В срок яблоко спадает спелое...
- За всё, за всё меня прости,
Мой милый,- что тебе я сделала!

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я – они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,–
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер!»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,–
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

4 декабря 1925

Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плево́чки жемчужиной?
И, надрываясь в метелях полу́денной пыли, врывается к богу, боится, что опоздал, плачет,
целует ему жилистую руку, просит — чтоб обязательно была звезда!
— клянется —
не перенесет эту беззвездную муку!
А после ходит тревожный, но спокойный наружно.
Говорит кому-то: «Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно, Да?!»
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?!

1914 г.

Это было,
было в Одессе.

"Приду в четыре",- сказала Мария.
Восемь.
Девять.
Десять.

Вот и вечер
в ночную жуть
ушел от окон,
хмурый,
декабрый.

В дряхлую спину хохочут и ржут
канделябры.

Меня сейчас узнать не могли бы:
жилистая громадина
стонет,
корчится.
Что может хотеться этакой глыбе?
А глыбе многое хочется!

Ведь для себя не важно
и то, что бронзовый,
и то, что сердце - холодной железкою.
Ночью хочется звон свой
спрятать в мягкое,
в женское.

И вот,
громадный,
горблюсь в окне,
плавлю лбом стекло окошечное.
Будет любовь или нет?
Какая -
большая или крошечная?
Откуда большая у тела такого:
должно быть, маленький,
смирный любёночек.
Она шарахается автомобильных гудков.
Любит звоночки коночек.

Еще и еще,
уткнувшись дождю
лицом в его лицо рябое,
жду,
обрызганный громом городского прибоя.

Полночь, с ножом мечась,
догнала,
зарезала,-
вон его!

Упал двенадцатый час,
как с плахи голова казненного.

В стеклах дождинки серые
свылись,
гримасу громадили,
как будто воют химеры
Собора Парижской Богоматери.
Проклятая!
Что же, и этого не хватит?

Скоро криком издерется рот.
Слышу:
тихо,
как больной с кровати,
спрыгнул нерв.
И вот,-
сначала прошелся
едва-едва,
потом забегал,
взволнованный,
четкий.
Теперь и он и новые два
мечутся отчаянной чечеткой.

Рухнула штукатурка в нижнем этаже.

Нервы -
большие,
маленькие,
многие!-
скачут бешеные,
и уже
у нервов подкашиваются ноги!

А ночь по комнате тинится и тинится,-
из тины не вытянуться отяжелевшему глазу.

Двери вдруг заляскали,
будто у гостиницы
не попадает зуб на зуб.

Вошла ты,
резкая, как "нате!",
муча перчатки замш,
сказала:
"Знаете -
я выхожу замуж".

Что ж, выходите.
Ничего.
Покреплюсь.
Видите - спокоен как!
Как пульс
покойника.
Помните?
Вы говорили:
"Джек Лондон,
деньги,
любовь,
страсть",-
а я одно видел:
вы - Джоконда,
которую надо украсть!
И украли

Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих вёрст.

Я знаю, наш дар — неравен,
Мой голос впервые — тих.
Что Вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!

На страшный полёт крещу Вас:
Лети, молодой орёл!
Ты солнце стерпел, не щурясь,
Юный ли взгляд мой тяжёл?

Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.

-Когда лучи вероломно
проникают сквозь балконную дверь
и без смущенья проводят свои линии от шеи до ступней по мне,
Тогда я чувствую, что живая вдвойне.
Подскажи, каким это словом зовётся?
-Так одинокая женщина, глядит на рассветное солнце.
-Здесь что-то уносит меня..
далеко…По миру. Может твой голос,
-А может просто стоит сменить город или квартиру.
-Время- невосполнимый ресурс.
Оттого я из-за него так нервно трясусь.
-А мне досадно за такую драгоценность, как ментальная связь, которой ты всегда восхищалась.Смеясь.
-Она скоропостижно оборвалась превратившись на абочине в грязь.
Я чувствую спинным мозгом
твою сердечную промозглость.
Так парадоксально.
-Коллизия.
-Ничего не говори.
Твоя музыка-это для души провизия.
-Твой богаж эпититов, которыми ты до неприличия напичкана
собери в одно целое и отдай за наличку.
-Ну довольно. Давай на раз
-два
-три
.
.
-Позволь мне умереть от запрещённой любви.

P.S.
-Я знала, что между строк, ты будешь храбрей.
Тысячу раз спасибо.
-Тысячу раз спокойной ночи.
Твой Дориан Грей.

2020 г.

Закрывая мне грудь руками
В пределах оконной рамы ты стоишь
На контровом.
И мы смотрим из окна гостиницы на мириады пока мне малознакомых крыш.
Потом ты что-то на деловом
и за невозможностью остаться спешишь,
Наказывая считать сколько по проспекту проедет машин до секунды нашей встречи.
Я пью кофе и призываю вечер.
Стук. Сбиваю с ног. Смеёшься:
«Эй, полегче! Ну как ты,
не устала ждать?»
Я обниму твои плечи
И отвечу:
«Две тысячи
триста
восемьдесят
пять».

2022 г.

Между нами не было ничего, кроме любви и одного поцелуя.
Это настолько очевидно, что я тебя даже к Ней не ревную.
Мы каждый день- ты на своей, а я на свой войне воюем,
И перед сном совсем не тех, кого хотели бы в щеки целуем.
Давай побудем собой.
Когда я с дивана свисаю вниз головой,
Когда откладываю на завтра свой разговор деловой,
И мы опять близкие люди.
Близкие настолько, что потолки низкие,
Комнаты тесные,
А импульсы телесные очень честные.
А завтра мы опять всё это забудем.
И друг- друга ни в чем не осудим
на завтрак с другими танцуя,
Потому что между нами не было ничего ,
Кроме любви и одного поцелуя.

2020 г.

Этот вечер решал —
не в любовники выйти ль нам?—
темно,
никто не увидит нас.
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
«Страсти крут обрыв —
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры».

1920 г.